Читать книгу "Хозяин тишины  - Влада Ольховская"

Некоторое время мы оба молчали, слушая долгую мелодию, и молчание между нами не было тяжелым. Напротив, оно унесло остатки моего волнения, теперь я не сомневалась, что поступила правильно. Конечно, Гедеонов не вопил от радости и не осыпал меня словами благодарности — но, если бы он начал себя так вести, это был бы цирк. Его счастье было тихим и безмолвным, и все же я чувствовала его.

Мне почему-то казалось, что ему приятно получить хоть одно искреннее поздравление перед сегодняшним карнавалом лицемерия.

— А ведь с птицами у меня связана забавная история, — задумчиво проговорил Гедеонов. — Я вам рассказывал, Августа Стефановна?

— Нет.

Вопрос был чистой воды вступлением: он и так знал, что не рассказывал, он редко и мало говорил о себе, но каждую такую историю я запоминала во всех деталях. И они никогда не были забавными.

— Когда я был вынужден изучать мир заново, уже не в образах, цветах и тенях, а в звуках, запахах и ощущениях, многое представало передо мной новым, совсем не таким, как я знал прежде. Например, животные. Я многое помнил об их размере и форме, а теперь учился узнавать по прикосновению. И странное дело: прикосновение было способно оживить в моей памяти то, что я уже начал забывать. Я чувствовал под пальцами мех — а вспоминал цвет. Как вы можете догадаться, для человека в моем положении это очень важно. Но птицы… нет, с птицами у меня не сложилось.

— Почему?

— Птицы, как правило, без понимания относятся к тому, что их пытается схватить непонятный здоровенный человек, — рассмеялся Гедеонов. — Вот ведь какая штука… Они были маленькими, их, по идее, мне было бы проще изучать. Но даже самые мелкие из них отчаянно сражались за свою свободу. Птички очень ценят свободу, вы не находите?

— Больше, чем кажется многим людям, — улыбнулась я.

— О, я это как раз понимаю. Птиц нельзя просто схватить и ожидать от них повиновения. Вместо перьев и четких линий их тел я чувствовал какие-то бесформенные комки, их клювы, их когти. Это побудило меня быстро свернуть свои исследования окружающего мира.

— Вы могли бы изучать модели птиц…

— Или чучела, говорите уж как есть. Только это ни к чему бы не привело. Чучело — это труп, пусть и художественно оформленный. Поверьте, на ощупь живое и мертвое тело — это две вселенные, никак не связанные друг с другом.

— Прямо вот никак? Перья или шкура остаются теми же.

— Остается шелуха, пропадает главное, — указал Гедеонов. — Жизнь, сама жизнь, материальна, хотя она как раз не имеет формы. Но она во всем — в биении пульса, в тепле, в движении, в мягкости и эластичности тканей. Застывшее тело намного примитивней. Так что я давно не касался птиц…

Я же говорила, что эта история не будет забавной.

— Вы, в некотором роде, исправили это, — добавил Гедеонов.

— Птицы, которых я вам подарила, тоже неживые.

— Но и не мертвые. Они о многом напоминают мне, я и не заметил, как начал забывать… Спасибо.

Мне хотелось остаться с ним, посидеть здесь подольше, в тишине, но я не могла.

— Мне нужно идти на обход дома, Владимир Викторович. Надеюсь, я вам не слишком помешала.

— Нисколько. Вы ведь будете на сегодняшнем празднике?

— Конечно!

Уходя из его кабинета, я снова услышала за спиной уже знакомую мелодию.

* * *

Праздник был именно таким, как я ожидала: шумным, суетливым и совсем не уютным. Дом наполнился гудящей толпой; кого-то из этих людей я уже знала, они часто бывали у Гедеонова, кого-то видела впервые. Просторная усадьба и сад без труда вмещали эту орду варваров, и все же мне среди них становилось не по себе. Я старалась держаться подальше, наблюдала за людьми издалека, с балконов и лестниц.

А вот Гедеонов уверенно нырял в это людское море, ему было не впервой. Он был само очарование — но не угодливое очарование того, кто стремится из каждого выцыганить по комплименту, а властное очарование хозяина, который сияет слишком ярко и готов снизойти до своих гостей. Мне, знавшей его настоящего, — я льстила себе этой мыслью, — было любопытно наблюдать за ним в толпе.

Гости относились к нему по-разному, я это видела. Кто-то даже на его дне рождения, выпивая его вино и принимая его угощения, оставался насторожен. Мол, знаем мы таких консультантов: сегодня с нами, завтра — с конкурентами! Ну и чего пришли, если такие подозрительные?

Кто-то смотрел на него с обожанием, кто-то боготворил. Уж не знаю, кем Гедеонов виделся им, но они усвоили, что он предсказывает будущее и никогда не ошибается. Они боялись его как возможного врага и делали все, чтобы он остался их другом. Или неким подобием друга, это как посмотреть.

Отдельную категорию гостей составляли девушки без пары. Они прекрасно знали, что Гедеонов холост, и стремились постоянно оставаться рядом с ним. Ему никого не приходилось приглашать на танец: едва начинала звучать музыка, как к нему выстраивалась очередь. Он галантно принимал то одно приглашение, то другое, и казалось, что ему все равно, кто рядом с ним.

Но если ему было все равно, то барышням — нет. Там шла настоящая война, в которой не может быть союзников, и победительница пока оставалась очевидной.

Естественно, Тамара Черевина пришла на его праздник. Как она могла упустить такой шанс? Теперь она яростно оберегала того, кого в глубине души уже считала своим. Она была слишком умна, чтобы переходить на откровенную грубость и крики. Но она умела так посмотреть на соперницу, что та невольно чувствовала себя клоком собачьей шерсти, застрявшей в чертополохе, а вовсе не принцессой. Красота и популярность Тамары были ее лучшим оружием, немногие рисковали с ней соперничать.

— А наша царица Тамара сегодня просто блистает, — со смешком заметила Анастасия Васильевна, проходившая мимо меня. — Думаю, она своего добьется.

— Вы этого хотите? — осторожно поинтересовалась я.

Я давно уже усвоила, что Анастасия Васильевна не просто работает на Гедеонова, она его любит. Он для нее был чем-то средним между ангелом небесным и родным сыном. Поэтому и на его потенциальную спутницу жизни она смотрела глазами заботливой матери.

— Да как тебе сказать, Ави… Я до сих пор не знаю. Раньше мне казалось, что она для него слишком гордая. Томочка мне всегда напоминала драгоценный камень: блестит ярко, а на ощупь — тот же лед. Но она очень давно старается быть с ним. Может, и правда любит.

Любит, ага. Только не его, а кумира, которого сама и придумала.

— Не похоже, что он ею увлечен, — указала я.

— Ему и не обязательно. Хозяин — очень разумный человек, он все обдумывает, а не увлекается. Его любовь тоже будет решением.

Не сказала бы.

Она поспешила дальше по своим делам, а я продолжила наблюдать.

Тамара уже вырвалась в лидеры брачной гонки. Другие девушки не удалялись окончательно, но и не рисковали вклиниваться между ней и Гедеоновым. Они напоминали мелких зверьков, которые кружат неподалеку от волчицы, прекрасно зная, что она может сожрать их, но не теряя надежду ухватить кусочек ее добычи.